- Если бы я сказал тебе, что смертельно болен, и хочу провести остаток жизни с тобой, что бы ты ответил?
- Банальность. Все мы больны, Алекс, - и вирус называется «жизнь».
- И впрямь - банальность…
Он все также сидел на диване, привалившись к спинке, смотрел куда-то в окно и, совершенно механически, без всякого намека на ласку или чувственность, перебирал кончиками пальцев мои волосы.
Ему и в голову не пришло протестовать, когда я пару минут назад улегся рядом, опустив голову ему на колени.
***
…вот бывает, разговариваешь с человеком по телефону и минут через пять начинаешь ловить себя на том, что вообще не понимаешь, о чем идет речь. Слушаешь, но не слышишь ничего, кроме голоса. Только тембр и глубину. Малейшую смену интонации чувствуешь, не разбирая не единой буквы, потому что тебя от одного только звучания уже в дрожь бросает. Забавное такое ощущение, когда ладоням изнутри становится тепло и щекотно, а по затылку, вниз, к шее, начинаются мурашки медленно скатываться. Похоже, еще как похоже на возбуждение, только как-то … мягче.
И все равно, прижимая трубку к плечу и растекшись по дивану усталой кляксой, невольно радуешься, что все это – по телефону. Потому что, конечно, врасплох застает вопрос «ты меня что, не слушаешь?!», но и без того ехидный собеседник остается без своего маленького грязного удовольствия, и не видит разомлевшей твоей физиономии и непонимающего взгляда. Когда я в третий раз никак не реагирую на его «ты меня игнорируешь?», телефон разражается отборной бранью, а потом и короткими гудками. По его словам, мне бы стоило пойти в задницу. Вместо этого – отправляюсь в душ.
Через два часа ведь окажемся в одном баре. У нас тут что-то никто так и не выучился ценить одиночество. Ну и отдыхать, в общем-то, тоже.
***
Из пены темного Гиннеса мне явился бог красоты и жестокости. Имя его было похоже на звук росчерка черной гелевой ручки в моей экзаменационной ведомости, он улыбался, встряхивая челкой, как пьяная необъезженная пони по имени Сирень, и всячески пытался изобразить из себя танцующего дьявола. Про него говорили, что он и есть - пресловутая любовь Ричарда Никсона, но поверить в это было довольно трудно. Впрочем, через пару часов оказалось, что он ангел рок'н'ролла и прилетел на нашу бренную землю принять смерть на грифе гитары Fender за музыкальные грехи людей с невразумительными мечтами и в особенности за поселившихся в Арктике обезьян. Кроме того, он оказался англичанином до мозга костей, английским более чем королева Елизавета, чай в определенное время и гедонистический гомосексуализм.
***
Короче, мы определенно стали бы друзьями, если бы его время не подошло к концу, и остаток прямого эфира Господь не решил посвятить давно почившей группе Битлз.А потом мои друзья гуляли по улицам города и спрашивали прохожих, как его зовут, не столько из любопытства, сколько боясь, что он был лишь галюциногеннным приходом, которого не видел никто кроме нас. Опасались зря. Видели - все. Мало кто слышал.
- Банальность. Все мы больны, Алекс, - и вирус называется «жизнь».
- И впрямь - банальность…
Он все также сидел на диване, привалившись к спинке, смотрел куда-то в окно и, совершенно механически, без всякого намека на ласку или чувственность, перебирал кончиками пальцев мои волосы.
Ему и в голову не пришло протестовать, когда я пару минут назад улегся рядом, опустив голову ему на колени.
***
…вот бывает, разговариваешь с человеком по телефону и минут через пять начинаешь ловить себя на том, что вообще не понимаешь, о чем идет речь. Слушаешь, но не слышишь ничего, кроме голоса. Только тембр и глубину. Малейшую смену интонации чувствуешь, не разбирая не единой буквы, потому что тебя от одного только звучания уже в дрожь бросает. Забавное такое ощущение, когда ладоням изнутри становится тепло и щекотно, а по затылку, вниз, к шее, начинаются мурашки медленно скатываться. Похоже, еще как похоже на возбуждение, только как-то … мягче.
И все равно, прижимая трубку к плечу и растекшись по дивану усталой кляксой, невольно радуешься, что все это – по телефону. Потому что, конечно, врасплох застает вопрос «ты меня что, не слушаешь?!», но и без того ехидный собеседник остается без своего маленького грязного удовольствия, и не видит разомлевшей твоей физиономии и непонимающего взгляда. Когда я в третий раз никак не реагирую на его «ты меня игнорируешь?», телефон разражается отборной бранью, а потом и короткими гудками. По его словам, мне бы стоило пойти в задницу. Вместо этого – отправляюсь в душ.
Через два часа ведь окажемся в одном баре. У нас тут что-то никто так и не выучился ценить одиночество. Ну и отдыхать, в общем-то, тоже.
***
Из пены темного Гиннеса мне явился бог красоты и жестокости. Имя его было похоже на звук росчерка черной гелевой ручки в моей экзаменационной ведомости, он улыбался, встряхивая челкой, как пьяная необъезженная пони по имени Сирень, и всячески пытался изобразить из себя танцующего дьявола. Про него говорили, что он и есть - пресловутая любовь Ричарда Никсона, но поверить в это было довольно трудно. Впрочем, через пару часов оказалось, что он ангел рок'н'ролла и прилетел на нашу бренную землю принять смерть на грифе гитары Fender за музыкальные грехи людей с невразумительными мечтами и в особенности за поселившихся в Арктике обезьян. Кроме того, он оказался англичанином до мозга костей, английским более чем королева Елизавета, чай в определенное время и гедонистический гомосексуализм.
***
Короче, мы определенно стали бы друзьями, если бы его время не подошло к концу, и остаток прямого эфира Господь не решил посвятить давно почившей группе Битлз.А потом мои друзья гуляли по улицам города и спрашивали прохожих, как его зовут, не столько из любопытства, сколько боясь, что он был лишь галюциногеннным приходом, которого не видел никто кроме нас. Опасались зря. Видели - все. Мало кто слышал.
